Художник, исследователь, человек
Свои первые шаги в искусстве Бубнова делала еще в прошлом веке, посещая рисовальную школу Общества поощрения художеств. С 1907 по 1914 год Бубнова училась в Петербургской Академии художеств, которую окончила по классу известного русского пейзажиста профессора Н. Н. Дубовского.
Несмотря на академические строгости, Бубнова вступила в петербургское общество художников «Союз молодежи», сотрудничала в издаваемом им одноименном журнале (ей принадлежал перевод с французского знаменитого «Манифеста футуристов»).
Она принимала участие в выставках «Союза молодежи» вместе с В.Маяковским, Д. Бурлюком, М.Ларионовым, Н.Гончаровой, К. Малевичем, О. Розановой, В. Татлиным и другими представителями, этой группы, а также в выставках, устраиваемых «Союзом молодежи» совместно с художниками объединений «Бубновый валет» и «Ослиный хвост».
В Этнографическом музее Петербургской Академии наук она вместе со своим мужем Владимиром Ивановичем Матвеем (1878 — 1914), художником и теоретиком искусства (псевдоним — В. Марков), фотографировала и изучала примитивную деревянную скульптуру малых северных народов. В 1913 году Бубнова и Матвей совершили поездку в Европу с целью знакомства с коллекциями лучших этнографических музеев колониальных держав, в том числе знаменитого Британского музея, где их внимание особенно привлекли каменные колоссы острова Пасхи, миниатюры в коптских рукописях и деревянная африканская скульптура.
Варвара Бубнова была одной из тех деятелей культуры, кто первым заинтересовался русской иконой и миниатюрой в старинных рукописных книгах. Она слушала лекции в Археологическом институте, куда поступила еще во время обучения в Академии художеств, а с 1917 по 1922 год являлась научным сотрудником-палеографом отдела рукописей и книг старой печати Исторического музея и организовала в голодной и холодной послереволюционной Москве выставку древней русской миниатюры. В эти же годы она сотрудничала в Институте художественной культуры (Инхуке), а также выставляла на Государственных выставках свои портреты маслом и линогравюры.
В 1922 году судьба забрасывает Бубнову в Японию. Она сопровождала мать, направлявшуюся к своей младшей дочери Анне Дмитриевне Бубновой-Оно, которая была замужем за японцем Оно Сюньити, в прошлом — вольнослушателем Петроградского университета.
В 1923 году Бубнова поступила в Токийское художественно-прикладное училище, где совершенствовалась в литографии, которая давала прекрасную возможность осуществить ее давнюю мечту о ярких красках и «простых красочных плоскостях», как у Матисса, любимого ею с юности. «Краски любят достаточную поверхность. Они стремятся как бы разлиться по широкой поверхности. Мне кажется, для мощного выражения цвета кисть слишком мала, ее штрих слишком узок, а мазок слишком ограничен. Художник должен овладеть валиком и прессом», — писала она в то время.
Вскоре после приезда в Японию начинается творческое содружество Бубновой с японскими художниками. Она вошла в художественное объединение МАВО, сыгравшее большую роль в истории движения «За новое искусство» (в названии этой организации, составленном из первых букв имен его основателей, скрыто имя и Бубновой). Художница была хорошо знакома со многими выдающимися деятелями движения «За пролетарское искусство», такими, как Ябэ Томоэ, Янасэ Масаму, Окамото Токи. До сих пор во всех книгах по современному искусству Японии можно встретить упоминание о Бубновой.
Постепенно Бубнова оставляет цветную литографию и обращается к черно-белой. Прибегая к разнообразным приемам этой техники, она добивается перехода тонов от глубокого черного пятна к едва ощутимой дымке (называемой «нотана») — эффекта, которого мастера «суйбоку-га» достигали неравномерными нажимами кисти.
Работы Бубновой сразу же вызвали большой интерес в японском художественном мире. Прежде всего они продемонстрировали технические возможности литографии, которой в Японии в то время отводилось лишь прикладное значение. У Бубновой появились последователи, с которыми она щедро делилась своими знаниями. За нею же самой и по сей день сохранилась слава лучшего литографа Японии.
Первая персональная выставка Бубновой была открыта в Токио в 1933 году; всего же за время пребывания художницы в Японии их состоялось шесть. Она являлась членом многочисленных художественных объединений этой страны: Общества отечественной живописи (Кокугакай), Японской ассоциации гравюры (Ниппон ханга кёкай), Института японской гравюры (Ниппон ханга ин), принимала участие в организуемых ими выставках, входила в состав выставочных жюри. Произведения Бубновой экспонировались также во Франции и США. При всем уважении к мастерству Варвары Дмитриевны японских критиков особенно привлекала гуманистическая направленность ее творчества.
Художественный критик Хадзими писал в 1933 году: «Госпожа Бубнова внесла свежую струю в мир японской литографии, которая находится сейчас в состоянии катастрофического застоя». Известный художник и исследователь японского искусства Онти Косиро в своей книге «Японская современная гравюра» отмечал, что «особенно привлекли внимание ее работы, отражающие повседневную жизнь, полные реалистических деталей, но при этом глубоко одухотворенные». В произведениях художницы он выделял «свежесть восприятия и энергичную манеру письма, не свойственную женщине».
Другой японской критик Судзуки Дзинъити, рассказывая о посещении мастерской Варвары Дмитриевны тремя известными в то время японскими художниками, заметил, что они «чувствовали себя учениками перед Бубновой, которая считается первой среди японских литографистов», и отмечал: «Больше всего меня поразила точность ее рисунков, но в то же время в них не было академической сухости, а чувствовалось стремление проникнуть в дух вещей. Просто невероятно, чтобы художница-женщина имела такой талант! Даже специалисты удивляются ее несравненному мастерству».
Известный художник-график Оно Тадасигэ, близко знавший Бубнову с начала 30-х годов, говоря, что она создала «свой мир литографии», посвятил ей следующие строки: «Натуру, преображенную мягким прикосновением литографского карандаша, она помещает на цинковую доску и создает работы, исполненные человеческого добра и здоровья… Ее творчество было для нас уроком протеста против кризиса искусства, кризиса человечности».
Все японские критики Бубновой сходились в одном — в ее работах не было ни тени стилизации, ни малейшего налета экзотики, ничего, напоминающего поверхностный взгляд иностранца на жизнь и обычаи чужой страны. Бубнова полюбила Японию и ее народ, изучила японское искусство и его приемы и при этом осталась русской художницей. «В своей работе, — писала она, — я сохранила принципы русской школы, но японское искусство многому меня научило, расширив изобразительные возможности графического языка».
Живя в Японии, Бубнова преподавала русский язык и литературу в высших учебных заведениях, вырастила плеяду русистов, которых учила не только понимать русский язык, но и постигать дух русской культуры. Ее учениками ныне с гордостью называют себя самые известные профессора русского языка и маститые переводчики русской и советской литературы. По многочисленным свидетельствам японских специалистов, она существенно повлияла на развитие японской русистики и, особенно, пушкиноведения.
В Японии Бубнова была подлинным полпредом русской культуры: писала статьи о русском искусстве для японских энциклопедий и справочников, многотомного издания «Мировое искусство»; его выполнены иллюстрации ко многим произведениям Пушкина («Гробовщик», «Пиковая дама», «Моцарт и Сальери», «Евгений Онегин», «Каменный гость», «Сказка о царе Салтане»), Гоголя, Достоевского, Толстого, а также к детским книгам русских и советских писателей, изданным в этой стране.
«Только заполненность работой и искусством, — писала она в своей автобиографии, — спасала меня от тоски по Родине».
В Японии Бубнова пережила разрушительное землетрясение 1923 года и бедствия второй мировой войны. Во время бомбардировок Токио американской авиацией сгорели ее дом и мастерская, а с ними — работы за многие годы, печатные доски, тщательно подобранная библиотека по японскому искусству. Сохранившиеся литографии художницы довоенного периода — лишь немногие уцелевшие экземпляры, сбереженные ее друзьями.
В 1958 году Бубнова вернулась в Советский Союз. Сначала она жила в Сухуми вместе со своей сестрой Марией Дмитриевной, а после ее кончины переехала в Ленинград. Несмотря на почтенный возраст (к моменту возвращения на родину ей было 72 года) Варвара Дмитриевна неутомимо работала, стала членом Союза художников СССР, ей было присвоено звание заслуженного художника Грузинской ССР.
В этот период творчества Бубнова обращается преимущественно к технике акварели, ставя перед собой задачи «цветоформы». «Я начинаю писать, — рассказывала она, — только представив себе цветовую, то есть красочную тему работу, „композицию“ цветов или место их расположения на плоскости бумаги. Для меня важно определить главное цветовое пятно, „тяжесть“ в цветовой композиции, то главное, чему должны подчиняться остальные цветовые пятна. Без такого главного пятна картина не будет „стоять“, как без камня, который держит всю арку, и просто не будет картиной».
За два десятилетия жизни в Сухуми Варвара Дмитриевна создала многочисленные пейзажи Абхазии и обширную галерею портретов. Ей принадлежит ряд искусствоведческих работ и воспоминаний о своей жизни. «Я чувствую себя хранителем сокровищ, — как-то полушутя-полусерьезно сказала она. — Я обязана отдавать знания». Некоторые статьи художницы, вызвавшие одобрение А. Т. Твардовского и М. В. Алпатова, опубликованы, другие еще ждут своей очереди. В работах о японском искусстве («Пластический символ японского искусства» и «Воспоминания о японском искусстве») Бубнова как никто другой сумела раскрыть его суть, показать, что кроется за внешними, не всегда понятными европейцам формами. Разумеется, этому способствовало ее долгое пребывание в Японии и дружба с лучшими японскими графиками, но прежде всего — глубокое знание предмета с позиций художника-профессионала.
Перед отъездом Варвары Дмитриевны на Родину известные японские художники — Мунаката Сико, Хирацка Унъити, Онти Косиро и другие — подарили ей на память свои работы. Желая сделать их доступными широкому зрителю, она безвозмездно передала эти произведения Государственному музею искусств народов Востока.
После возвращения в Советский Союз связь Варвары Дмитриевны с Японией не прервалась. Ее японские друзья и ученики постоянно писали ей, приезжали в Сухуми, а затем и в Ленинград. Именно благодаря их усилиям японское правительство в 1982 году наградило Варвару Дмитриевну орденом Драгоценной короны четвертой степени за вклад в развитие культурных связей между Японией и СССР.
Скончалась Варвара Дмитриевна Бубнова 28 марта 1983 года, не дожив нескольких месяцев до девяноста семи лет.
Светлый ум, энциклопедические знания, сильный творческий импульс, удивительная работоспособность помогли Варваре Дмитриевне достойно прожить долгую и непростую жизнь. Она создала сотни работ — автолитографии, пастели, акварели, портреты маслом, небольшие скульптуры, книжную графику…
Вернувшись на Родину, она, живущая очень скромно, щедро передавала свои коллекции в дар музеям: работы японских художников, как уже было сказано выше, — в Музей искусств народов Востока, иллюстрации к произведениям Пушкина — музеям А. С. Пушкина в Москве и Ленинграде, автолитографии и акварели — в Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина и Архангельский музей изобразительных искусств.
Бубнова содействовала созданию Музея А. С. Пушкина в Бернове (Калининская область). Она, происходящая по материнской линии из семьи Вульфов, друзей Пушкина, провела детские годы и юность в том самом доме, где когда-то гостил поэт. Варвара Дмитриевна была первым советчиком и консультантом при восстановлении дома и парка. Она передала музею чудом сохранившиеся у нее зарисовки Бернова своей академической поры. Сейчас в Берновском музее открылась мемориальная комната художницы, большинство экспонатов которой — издания А. С. Пушкина на японском языке с иллюстрациями Бубновой — подарены ее японскими учениками.
Маленькая, трогательно хрупкая, с деликатными манерами русской интеллигентки конца прошлого века, Варвара Дмитриевна в последние годы жизни как магнит притягивала к себе самых разных людей, плененных ее человеческим обаянием и подлинной духовностью. Именно такой ее запечатлела в бронзе заслуженный деятель искусств Грузинской ССР и Абхазской АССР Марина Эшба, хорошо знавшая Бубнову.
Использовался материал статьи Ирины Кожевниковой из альбома «Варвара Бубнова. Русская художница в Японии»
На данный момент ни одного комментария не добавлено, будьте первым!